СПРАВКА

 

Виктор Борисович Балдоржиев. Родился в 1954-м году в поселке Усть-Ималка Ононского района. Окончил среднюю школу и поступил в Благовещенский педагогический институт. Печатался в газетах Читинской области, г. Читы, Владивостока, в литературных изданиях Сахалина, Казахстана, Бурятии, в журналах «Полярная звезда», «Байкал», «Дальний восток», «Простор», в альманахе «Сибирь». По итогам 2000-го года признан лучшим журналистом Сибири. Обладатель первой премии фестиваля в г. Новосибирске. Автор повести «Огненные тропы» (1987-йг., г. Улан-Уда); романа «Разные люди» (1991-й г., г. Улан-Удэ); поэтического сборника «Каторга» (1992-йг., г. Чита). Автор переводов: «Свет родимых вершин», «Алханай - Шамбала моей души», «Рассказы», стихи Дондока Улзьтуева Автор переложений: «Человек в тайге», «Звезда над степью».

 

 

                                                          *   *   *

 

Жизнь каждого человека - это тайна. И эта тайна становится тем более удивительна, чем более удивителен человек. Жизнь Виктора Балдоржиева - тоже тайна, как и сам Балдоржиев. В этом необычном литераторе с большой буквы странным образом слились мудрость степняка и живой, подвижный европейский ум. Степенность и размеренность граничат с динамичностью буквально во всем. Балдоржиев по национальности бурят, но бурят, который знает русский язык лучше самих русских. В настоящее время лучшего стилиста в Забайкалье просто нет. Какой он? Разный, как и все мы. Но! Это очень интересный человек. А это, согласитесь, тоже немало. Может быть, именно поэтому об этом человеке мне захотелось написать.

- Образно говоря, я родился таким человеком, что с детства ощущал - жить под властью тиранов, в тиранящей системе безнравственно.

- То есть, это как-то било по вашей свободе?

- Да. Хотя, в своих мечтах я был полностью свободен. Мечты какие были? Не знаю. Сейчас точно уже не помню. Капитаном стать, космонавтом - это все как-то обыденно.

- Тем не менее, из малого складывается большое. Все мы, в принципе, из детства вырастая, живем детством, его присутствием всю оставшуюся жизнь, протягивая в более зрелые годы те наивные мечты, благодаря которым, может быть, все эти годы и жили. Вы можете сказать однозначно, что Вы сегодняшний - прежде всего, как творческая личность - появились на свет в такой-то день и благодаря каким-то конкретным причинам?

- Это, наверное, невозможно самому определить. Это заложено в генах.

- Но ведь в вашем роду не было пишущих, и нельзя сказать, что вы продолжатель писательской династии.

- Естественно. Династия не династия, но что-то все равно должно было быть обязательно. Если меня спросят про какого-нибудь моего далекого предка, который или словом хорошо владел, или рисовал и скажут: «Он умер», - я отвечу: «Как это умер, когда это он во мне говорит сейчас!» - Во мне каким-то счастливым образом собрались генетические коды и шифры предков. В итоге получился я. Видимо, неизбежность. Все, что существует в мире, существует помимо нашей воли. И я не могу сказать точно, почему я получился такой.

- Хорошо, давайте остановимся просто на том, что вы получились. Все-таки и почему-то. Вы ведь не совсем обычный человек, скажем так - человек не из сегодняшней обоймы. Ваш колорит - это часть вашего труда над собой или, опять же, стечение обстоятельств, вина предков?

- Не могу сказать конкретно. Конечно, здесь и часть труда, большого труда над собой. Это должно быть обязательно. Когда-то Чехов писал своему брату Михаилу: «Я создал самого себя». - Там же он наставляет Михаила, что бы он непременно занимался самовоспитанием. Может, Чехов действительно создал самого себя. Но дело в том, что он и родился таким. В рождении любого человека есть некая тайна. Я не смутно, а всегда четко осознавал, что себя надо воспитывать и воспитывать, шлифовать и шлифовать. Насколько это возможно. Именно этим я и занимаюсь всю свою жизнь. Слежу за каждым своим шагом и словом - так написал, не так. Учился и учился грамоте. Когда я служил в армии, отец мне писал: «Ты запятые не там ставишь. Путаешь «ш» и «щ». Надо устранить это и это». - Я внимательно анализировал все, что говорили обо мне окружающие, и никогда нее обижался на тех, кто меня критиковал. Это было первым условием. Я сделал такой вывод: если тебя ругают, значит всегда желают добра. Ради твоей же пользы. А когда тебя хвалят, в этом таится очень большая опасность.

- Каков был Виктор Балдоржиев лет, скажем, в 10?

- Мы жили в селе Новая Заря Ононского района. Отец учительствовал. В свое время он закончил Агинское педучилище, и по окончании его стал работать в школе. Тогда очень не хватало учителей, поэтому отцу приходилось преподавать и историю, и географию, и рисование. Отец был очень одаренным человеком, прекрасно рисовал. Постоянно был с кистью. Очень много рассказывал о русских художниках на примерах разных репродукций. Возьмет какую-нибудь, и начинает обрисовывать каждого героя. Это был очень увлеченный человек. И в то же время он был как сама Степь. Он умер два года назад. В душе он был писателем, и я в этом не просто уверен, я знаю это наверняка. Я не хочу обидеть современных писателей бурят, но я думаю, что мой отец был талантливее всех. Просто он не писал, не было у него в этом необходимости. Он всегда молчал. Мудро, внимательно так смотрел на мир, все понимая. Я могу быть человеком речистым, замкнутым, а отец был человеком молчаливым. Но в этом молчании было так много сказанного.

- Чему отец учил вас?

- Жизни. Каждый отец должен чему-то научить свое потомство, поставить его на крыло, как птица Нас было трое. Еще брат и сестра. Сестра как я по характеру. А вот брат совершенно другой. В принципе, в нашей семье все люди были добрыми. Знаешь, Максим, я сейчас смотрю на мир и все больше скучаю по 20-му веку.

- Вы что-то оставили в нем?

- Там все осталось.

- Я совершенно не хочу обидеть вас, но не скучно жить воспоминаниями? Жизнь-то продолжается.

- Нет, конечно. Потому что современный мир настолько сильно обострился, зло настолько стало явным, выпирающим, что мне больше ничего не остается, как продолжать жить в 20-м веке. Все - и радио, и телевидение, и газеты несет культуру мегаполисов, культуру людей без родины. Поэтому только, осознанно или неосознанно, я тоскую по людям прошлого столетия.

- А что есть Родина в вашем понимании?

- Это очень трудный вопрос. Я не могу на него сразу ответить.

- Может быть, это родной угол, где вы провели детство, или это понятие с течением лет меняется?

- Однозначного ответа нет. Это ощущение не поддается анализу и логическому объяснению.

- Тогда есть ли родина на самом деле, или ее даже обнаружить трудно?

- Естественно. Если бы ее не было, я бы, наверное, не жил здесь сегодня. А я жил в разных местах: на Сахалине, в Сибири, на Дальнем Востоке.

- Вы верите в ностальгию?

- Конечно. Это в каждом народе есть. Всегда. Но объяснить и понять это трудно, а может быть и вовсе невозможно. Для меня лично Россия существует в очень узком смысле.

- В географических границах?

- Наверное. Если раньше говорили «СССР!» - то для меня это как-то не существовало. Моя родина - это Забайкалье. А Россия - это, может быть, как географическая территория, название, а сам я просто гражданин этой страны. Мне особой разницы нет, гражданином какой страны быть. Я конкретный человек, конкретной земли.

- Если есть родина, значит должны быть какие-то ценности, что-то такое высокое и непреходащее, на что не может повлиять ни 21-й век, ни 49-й. Как вы думаете, откуда тогда появляются в последнее время «иваны, не помнящие родства»?

- Сейчас я занимаюсь книгоиздательством. Моя главная задача - не издавать, а создавать книги, причем такие, которые помогли бы людям вернуть чувство родины. Я не буду писать все подряд, что только первым придет в голову. Сейчас изданием книг занимаются буквально все. А я буду книги создавать. Вот в этом и заложена вся моя жизненная позиция, твердое убеждение и система взглядов. Я не могу сказать точно, откуда появляются «иваны, не помнящие родства», но я убежден, что искусство способно изменить стереотип поведения человека и его сознание. И если искусство меняет человека, значит это настоящее искусство.

Я недавно заметил, что в искусстве появилось нивелирование. Причем, это приняло просто ужасающие размеры и формы. Приходишь в издательство и видишь - этот издает, этот издает. Только плати. И я сказал: «Нет, ребята. Я буду не издавать, а создавать.» - И я создал книгу, которая называется «Звезда над степью». Эта книга о бывшем председателе райисполкома советского периода, построившем Агинское - Цыренове Бадме Цыреновиче. Трижды депутат Верховного Совета. Сам сирота. Человек действительно создал самого себя и высоко поднял бурят, говоривший каждому: «Учись, будь грамотным, цивилизованным человеком!» - и, будучи трижды депутатом Верховного Совета, он мог в костюме и галстуке остановить пьяного тракториста: «Отойди-ка. Что-то не то с тобой. Иди, погуляй», - и нырнуть под трактор. Отремонтирует лучше любого механика - а в районе не было механика лучше него - а потом скажет: «Все готово. Едет. Протрезвеешь, езжай». - Вот такой был человек. И он достоин того, чтобы о нем была написана книга. Он умер в 1974-м году от тяжелой болезни. - «Он прожил короткую, но счастливую жизнь, - потом напишет его сестра, - мой мужественный и сильный брат. Что ж, раз досталась нам такая непобедимая болезнь, будем и мы крепки духом и не дрогнем перед ней».

- Эта книга написана только для тех, кто лично знал его?

- Нет. Его помнит народ. Половина 20-го столетия была отмечена его именем.

- Вы рады тому, что появилась такая книга?

- Конечно.

- Книга - это ведь как ребенок, и от его крика будет зависеть его будущее. Вы согласны с этим?

- Крик еще будет. И, наверное, будут какие-то ошибки. Даже в Большой Советской Энциклопедии они бывают. Раньше, во времена СССР говорили: «О, в газете «Правда» ошибку нашли!» Там тоже люди работают.

- Вы оптимист?

- Оптимист.

- То есть, вас совершенно не пугают трудности?

- Абсолютно. И никогда не пугали.

 

- А на что вы надеетесь, когда вам плохо?

- На лучшее. На что еще можно надеяться.

- Вы никогда не обращались за помощью к Всевышнему?

- Почему я, собственно, должен обращаться к Богу? Пусть Он посмотрит на меня такого, какой я есть, что я не привык докучать Ему просьбами. Я сам со своими проблемами разберусь. Пусть Бог порадуется за меня, а то на Нем итак все повисли.

- Есть просто человек Балдоржиев - и такой, и такой, разный. А каков писатель Балдоржиев?

- У меня никогда не было желания стать писателем. Вот недавно мне вручили членскую книжку. Не могу сказать, что я испытал какой-то особый восторг. У меня никогда не было стремления стать членом какой-то организации, тем более писательской. Я ни перед кем не прогибался, никого не обходил и ни под кого не подныривал, чтобы издать, что написано. Никогда. Знаешь, Максим, все эти звания, членства, и тому подобное - все это только бумажка Человек доказывает то, в чем сомневается. А я в себе не сомневаюсь, поэтому работаю, и мне от этого ничего не нужно. Среда этого бескультурья звание заслуженного работника культуры. А я воин культуры. Это вечный гамлетовский вопрос: «быть или не быть?» Кто «не быть», тот за все будет хвататься - и за звания, и за все остальное. А кто «быть», тот будет просто работать. Так вот я из тех, кто «быть».

- Что дала вам литература?

- А почему литература должна давать что-то человеку? Литература, это жизненное призвание, это родимое пятно. С ним ты родился, и от этого никуда не уйдешь. Сейчас мне сорок шесть лет и я спрашиваю себя: «Виктор - по бурятски меня зовут Цыренханда, - что тебя кормило в жизни? Кормило ли тебя призвание?» - И я могу сказать честно - призвание меня кормило. Трудно было. Разные беды были, голодал. Много чего в жизни было, а может еще и будет - жизнь меняется, но меня всегда кормило мое перо. Теперь я спрашиваю у своих друзей, у знакомых не в обиду им: «А вас кормило призвание?» - Так вот каждый пусть ответит на этот вопрос сам. Когда человек знает о своем призвании, он никогда работы не ищет, работа все время ищет его. Я знаю, что работа от меня никуда не уйдет - у меня всегда были заказчики. Вопрос только в том, как я сделаю. Меня всегда почему-то звали, приглашали принять участие в выступлении. Я сам никогда ни к кому не напрашивался. Может быть, это было ошибочно, но с государственными структурами я никогда старался не связываться. Были моменты, когда мне давали командировочные, и я отказывался от них: «Не надо!» - Иногда это даже в грубой форме звучало.

- Откуда это у вас?

- Издержки и ошибки молодости.

- То есть, вернись вы назад, этого уже не было бы?

- Было бы. Так должно было быть. Я всегда, если с чем-то не согласен, говорил, что не согласен. Случилось так, что когда я служил в армии, мне предложили вступить в Партию. Я по молодости вступил. Потом, через несколько лет я понял, что не там оказался, и что это совсем не то. И сдал свой партбилет.

- Вы понимали тогда, какой это был шаг?

- Тогда я этого не понимал. Просто чувствовал, что билет нужно сдать, и все.

- Просто? Что, как бутылки сдают?

- Да, как сдают бутылки. Я сказал: «Нет, ребята, мне с вами не по пути!»

- И как это было воспринято?

- Никак. Просто вся моя последующая жизнь оказалась перечеркнута. Я не мог работать нигде. Не то, чтобы меня не хотели принимать. У меня просто желания никакого не было.

- Тогда на что вы жили?

- На что придется. Я за все брался. Я прошел институт общежития и сейчас мне живется легко. Многие люди страдают, мучаются, пытаются перестроиться, войти в «рынок», а я всю жизнь живу в нем. С того момента, как сдал свой Патргбилет. И до сих пор живу в рынке.

- Вы не боитесь, что когда-нибудь перестанете писать?

- Вот этого я очень боюсь. Сейчас у меня такая задача - я хожу и внимательно присматриваюсь к людям. Мне нужны молодые буряты. Именно буряты - подвижные, мыслящие, с какими-то идеями. Дело в том, что сейчас я взялся за редакционно-издательский центр. Книги, которые планируется выпускать, будут непременно высокого литературного уровня. Самое основное в нашей работе – это содержание. Это первое условие. Если книга никогда и никем больше не будет переиздана, если она не будет востребована жизнью, историей, потомками, то это не та книга. Не так, чтоб человек пришел к тебе, бросил тебе на стол «что-то» и сказал: «Я тут набрал кое-что на компьютере, сверстал, а ты издай». - У нас такого не будет. Этот редакционно-издательский Центр создан с такой целью, чтобы издавать книги ни русском и бурятском языках. Это впервые в Чите. Бурят ищу, потому что у меня есть мечта, чтобы среди бурят появились люди высоких знаний, которые овладели бы новыми технологиями и двигали историю вперед.

- Виктор, я не ошибусь, если предположу, что вы человек патриархальных взглядов?

- Думаю, что да.

- Тогда как вы относитесь к авангарду и модернизму в литературе?

- Я никак к этому не отношусь и не хотел бы относиться. Я в этом отношении человек, наверное, отсталый. Думаю, каждый имеет право писать, как хочет. Пожалуйста. А я попытаюсь сохранить для потомков, для жителей 21-го века ощущение века 20-го. Попытаюсь это запечатлеть в словах, в книгах сохранить. Я уже писал когда-то о том, что наши отцы и матери были детьми от природы. 21-е столетие еще не раз вздохнет и оглянется. И совершенно неважно, при каком строе они жили.

- Вам не одиноко в сегодняшнем раздробленном, разъятом мире?

-  Нет, хотя каждый человек должен быть одинок. Я всю жизнь стремлюсь к этому. Только это редко получается. Но одиночество - это отечество мысли. К нему надо всегда стремиться. Я не понимаю тех людей, особенно писателей, которые стремятся сбиться в стаи, в коллективы. Видимо собираются, чтобы свою серость скрыть. Тем, кто может мыслить, одиночество необходимо.

- Но ведь вы просто не сможете быть по-настоящему одиноким. Герои ваших книг - это уже не просто персонажи. Это уже что-то большее. Конечно, это не какие-то книжные лилипуты, в стране которых оказываетесь и вы, как писатель, которые вас связали и держат. Ваши герои - реальность. В каждом из них вы рождаетесь и умираете, с каждым из них вы восходите на какой-то новый виток сознания.

- Конечно.

- Именно поэтому вы не сможете быть полностью одиноким, они будут с вами всегда.

- А я для того и уединяюсь, чтобы побыть с теми тенями.

- А зачем вы уединяетесь? Вам тесно в этом мире?

- Иногда.

- Как читатель, я могу предположить, что чувствует писатель, когда он ставит последнюю, победную точку в конце книги. Наверное, с окончанием очередной книги заканчивается и очередной период в жизни писателя. А дальше - просто жизнь. И герои там - люди, зачастую злобные, как «манкурты» Айтматова. И ты понимаешь, что не все еще сказал, не все отразил в себе через слово. Не всего себя донес людям. И как быть, когда хочется писать еще, а красок нет? Где еще взять опыт для новой книги? Или писатель может быть без опыта?

- Писателя без жизненного опыта просто не может быть. Вообще, книга это твой мир. То есть, параллельный мир, который ты создаешь своими руками.

- Когда-то Пушкин писал: «Года клонят к суровой прозе...» Как у вас со стихами на сегодняшний день? Сбылось пророчество поэта?

- Не совсем. Просто эти издательские дела, как какие-то камни задавили этот поэтический росток. Я чувствую - он прорывается наверх, растет где-то глубоко внутри меня. Именно сейчас, в эти дни я очень остро чувствую - он прорывается наверх, растет где-то глубоко внутри меня. Именно сейчас, в эти дни я остро почувствовал, что все это нужно с себя сбрасывать. Я задолго начинаю это чувствовать. В каждом человеке есть некие внутренние антенны. Помню, очень волновался за издательские дела, что-то догонял, записывал. Но что-то там внутри зашевелилось, и я решил, что пора, нужно уходить.

- Это в вас всегда живет?

- Что?

- Желание куда-то сорваться. Помните, как это у Виктора Коврижника: «Спешим к отрогам и порогам, на севера, на севера». - По-моему, это больше свойственно молодым, не изведавшим ценности семейного очага, не связанными путами и узами семейных отношений.

- Я в молодости просто мог выйти на улицу и незаметно, неосознанно, покуривая, дойти до станции, сесть в поезд, и мне разницы не было, куда он едет. Раз! И в Хабаровске оказался или в Улан-Удэ.

- Докурил сигарету и подумал: «Пора обратно». - Вы что, шутите?

- Почему я должен шутить? Это абсолютно серьезно. Тогда это и дешевле было. В то время я хорошо стриг овец. Собирал бригады, и за сезон зарабатывал до трех тысяч - по тем временам это были немалые деньги. И сейчас у меня постоянно такое желание - куда-то сорваться и уехать.

- Почему?

- Не знаю.

- Нет покоя?

- …

- Вы мечтаете о нем?

- Видимо, от покоя бежишь всю жизнь. Когда-то я уехал на Сахалин. Помню, в одной местной газете опубликовали мой материал. Прихожу на следующий день, а редактор говорит: «Слушай, как у тебя много родственников на Сахалине живет! Вот тут тебя просили позвонить буряты», - и показывает целый список телефонов. Понимаешь, я всю жизнь от своих пытался убежать и к ним же, в конце концов, попадал. И чем дальше убегал, тем сильнее попадал.