Поезд «Чита-Москва» прибыл на Курский вокзал точно по расписанию. Ну, вот она, златоглавая, стозвонная - Москва. Время идет, а ты все та же – суетливая, пестрая, шумная, непредсказуемая и невероятно огромная. Говорят, Москва – резиновая. Возможно. Во всяком случае, места здесь хватает всем…

 

Впрочем, у каждого своя Москва. Одни видят в ней лишь экономический центр страны, другие исключительно туристическую Мекку России, третьи не видят в Москве ничего кроме шмоток, дорогих авто и клубной «тусни». Но есть и еще одна категория, для которой Москва – изменившийся до неузнаваемости Третий Рим. Что касается меня, то я из последних.

 

Столица принимала меня не единожды и каждый раз по-разному. Я бывал в там в разных обличиях: как белобрысый мальчонка-лимита, заброшенный мамкой в подмосковный поселок Говейново к прабабушке, как турист, как участник литературного форума в Липках и даже…как неудавшийся семинарист. Так или иначе, но Москва всегда манила меня к себе. И вот я снова брожу по Красной площади, спускаюсь по лентам эскалаторов в метро, плутаю по московским закоулкам, и все так же не хочу возвращаться в квартиру. Хочется до самой ночи гулять по горбатым московским мостикам, соединяющим берега Москвы-реки, сидеть у фонтанов и считать серых ворон, кстати, самых хитрых созданий на земле.

 

Нынешняя поездка в Москву стала для меня одновременно и отдыхом в отпуске, и настоящим паломничеством – с иконками, освященным маслом, монастырями, и странными событиями, никак необъяснимыми с рациональной точки зрения обывателя, но вполне объяснимые любым священником. Признаюсь, я никак не думал, что паломничество по святым местам, о котором я тайком мечтал много лет, так скоро станет явью. Радовало и то обстоятельство, что многие святыни удалось показать и моей жене Ольге, с которой мы оказались в Москве вместе.

 

 

                                                            МЫ ЭТО ВИДЕЛИ!

 

 

На следующий же день по прибытии в Москву мы решили побывать…Нет, не на Красной Площади; там и без нас туристов достаточно. Вот куда хотелось сходить, так это в Храм Христа Спасителя. На это было две причины. Во-первых, было желание показать это чудо русского современного зодчества жене, да и самому посмотреть. Впервые я увидел его в 1995 году, когда величайший храм России был построен лишь наполовину. Помню, как шел вдоль набережной и все смотрел на гигантскую стройку с невероятной высоты кранами. Я все смотрел, забыв о времени. Еще помню, что кругом гудели пчелы, и сильно пахло конфетами – воздух был буквально сладким. Дело в том, что на противоположной стороне, там, где сегодня находится шоколадная фабрика «Аленка», в то время был конфетный комбинат…

 

Но, была и вторая причина, главная, о которой хочется рассказать отдельно. Дело в том, что в Москву мы приехали в тот момент, когда у Храма Христа Спасителя сошлись лучи великого крестного хода «Под звездой Богородицы», который совершался с мая 2007 года по июнь 2008 года по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, и был посвящен историческому воссоединению Русской Православной Церкви. Символом программы стала икона Покровительницы России и Заступницы за Отечество пред Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом – икона Пресвятой Богородицы "Державная", 90-летие обретение которой отмечалось в 2007 году. Казалось бы, ну, что в том такого? Однако мы с Ольгой вложили в это особенный смысл. Мало кто знает о том, что наша поездка в столицу откладывалась почти два месяца. В то время, как для наших знакомых, отправлявшихся в отпуск в Москву, билеты на поезд находились легко и круглосуточно, для нас билетные кассы закрывались как-будто навсегда всякий раз, как только мы переступали порог вокзала. И только приехав в Москву, мы поняли, почему так долго откладывалась наша поездка именно для нас двоих. Бог судил нам увидеть то, о чем мы не раз писали в течение целого года, находясь в далекой Чите…

 

Тысячи богомольцев со всей России пришли к Храму Христа Спасителя. Было реальное ощущение старины. Пахнуло той Русью, о которой было прочитано столько книг! Молодые и пожилые, с пропекшимися до цвета хлебной корки лицами, с иконками на шеях и четками на запястьях рук, в которых странно и нездешне смотрелись сотовые телефоны, уставшие, но такие радостные, они дошли-таки до Москвы в назначенный срок. Позади – тысячи километров нелегкого пути по дорогам России, стертые до кровавых мозолей ноги, порою дикая усталость и искушение вернуться домой. И вот мы среди них, истинных паломников и рабов божиих, о которых мы имеем право сказать – мы их видели!

 

 

                                                             И ХРАМ, И МУЗЕЙ

 

 

Прошли годы. Храм, который строила вся Россия, стал таким, каким она его увидела в последний раз перед тем, как взорвала его, и вот мы перед ним. Какой же он огромный!  Хотя «огромный» - это не то слово. Просто необъятный. А какой вид открывается сверху, с высоты шестидесяти четырех метров со смотровой площадки! Москва, просто как на ладони. Внизу тонким ремешком вьется Москва-река, через которую тонкой досточкой перекинулся величественный Патриарший мост. Люди – просто разноцветные песчинки, глядя на которых понимаешь, что человек – маленький, а амбиции у него, напротив, очень большие. Вон как вдалеке рванул ввысь, словно пытаясь переплюнуть по высоте Храм Христа Спасителя, памятник Церетели, посвященный Петру Первому! А рядом, нависнув над крышей, красуется гигантская ярко-красная надпись CANON. Впрочем, Москва без этих архитектурных амбиций уже и не Москва...

 

Перечислять то, что мы видели внутри храма, нет смысла – все равно не хватит места. Но кое о чем рассказать просто необходимо. Например, о том, как мы поднимались на смотровую площадку в лифте. Или о том, что сами москвичи не любят Храм Христа Спасителя. Кому-то это может показаться неправдоподобным, но это так. Туристы и паломники – вот его основные прихожане.

 

Какая-то женщина, с которой мы разговорились в трапезной под храмом, с ноткой обиды сказала нам:

 

- Этот храм всего лишь большой музей, в котором еще и службы совершаются.

Мы не стали спорить с нашей случайной собеседницей о том, чего, по большому счету, толком не знали. Подобные мнения мы еще не раз слышали за месяц пребывания в Москве, как слышали и о том, что самый большой храм России стоит на балансе города, а не Церкви.

 

Музейного в Храме Христа Спасителя, действительно, много. Не без того. Хотя есть и мощевики, и все, что полагается иметь в обычном храме. Все очень эстетично и, действительно, высокохудожественно. Что касается молитвенного духа, то тут у каждого свое мнение. Одним там молится хорошо, другим – так себе, третьим вообще никак не молится. Обсуждая вечером увиденное, мы с Ольгой пришли к выводу, что это не более, чем обман, игра контрастов воспрриятия. Просто на фоне слишком яркого убранства храма внутреннее убранство многих душ, пришедших в Храм Христа Спасителя, смотрится слишком тускло. Это единственное объяснение. Плюс – суета, свойственная таким людным местам. Вот и все, собственно. Да, суета, да - звон мелочи, голоса переводчиков и часто нецерковные лица, зашедшие, кажется мимоходом, поглазеть на чудо. Так на то и строили, чтоб все смотрели. Смотрели и запоминали Россию вот такой – огромной и величественной, как ее главный храм.

 

 

                                                        «ПРИХОДИТЕ, Я ВАС ЖДУ»

 

 

Сегодня о святой блаженной старице Матроне Московской, ныне причисленной к лику святых, знает большинство православных. Произнося это имя, я всегда испытываю некое трепетное и в то же время уважительно-почтительное чувство к той, которая много лет назад научила меня уму-разуму.

 

Когда-то я прочел о житии старицы Матроны книгу. Прочел и решил – когда буду в Москве, обязательно схожу к ней на могилку. Это случилось в 1995-м году, когда я поехал поступать в Духовную Семинарию. Скажу сразу, что в Семинарию я так и не поступил, даже не дойдя до ее порога. На первый взгляд, была, всего лишь, несогласованность людей, которые, ничего мне не сказав, отправили меня в…Русскую, но почему-то Зарубежную православную церковь, возглавляемую в то время Владыкой Вениамином, в храм на Каширском шоссе, располагавшийся в седьмой клинической больнице на седьмом этаже. Но с точки зрения православного человека, моя несостоявшаяся карьера священника была промыслом Божиим – Господь тихо отвел. Как показала жизнь, слишком великий крест я хотел на себя взвалить, решив срубить деревце не по себе. Да, и со здоровьем у меня начались некоторые проблемы – травмированная спина все чаще стала напоминать о себе…

 

На дворе стоял московский слякотный октябрь. Вечером, закончив в храме свои обязанности алтарника, я решил поехать на могилку Матронушки, как ласково называют верующие блаженную старицу. На часах было около шести. В это время в Москве почти темно. Доехав до нужной станции метро, я вышел на улицу, не понимая, куда идти. Темнота делала невозможными любые попытки найти Матронушку самому, не зная местности. На мое счастье навстречу мне попались две монахини. Я тут же пристал к ним мертвой хваткой:

 

-Добрый вечер, сестры! Вы меня извините, что отвлек, но не могли бы вы подсказать мне, как пройти к матушке Матроне? Очень надо!

 

-Да, конечно. Вон туда идите, видите, огонечки светятся. Вот туда. Благослови, Господи.

 

…Я не просто шел по направлению к Даниловскому кладбищу, где в то время находилась могилка Матроны, я буквально бежал, рискуя сломать себе в темноте ноги или шею, запнувшись о тротуарный бордюр. И вот я уже у заветной кладбищенской ограды. Тьма, хоть глаз коли! У сторожа я узнал, куда идти. Могилка старицы была совсем недалеко, и через минуту я уже был у ее оградки. В вечернем полумраке на могилке блаженной несколькими ярко-желтыми звездочками догорали поставленные паломниками свечи, освещая деревянный крест. В оградке я увидел мужчину с окладистой бородой в свитере и «душегрейке». Из-за темноты я не мог хорошо рассмотреть его лица, скорее угадывал его черты. Мужчина спросил меня:

 

- Что вы хотели?

 

- Я к матушке Матроне, - нагловато ответил я.

 

- Приходите завтра, матушка устала.

 

- А я хочу сейчас! – еще наглее и тверже прогудел я.

 

- Приходите завтра, я прошу вас, - мягко пытался убедить меня мой собеседник, но я был непреклонен, упрямо продолжая настаивать на своем. И вдруг случилось то, что много лет спустя я буду вспоминать чаще, чем что-либо. Я услышал позади себя, как мне показалось, до боли знакомый женский голос, прозвучавший жестко и требовательно:

 

- Тебе же сказали, приходи завтра! Матушка устала!

 

От этого голоса у меня мурашки побежали по спине. Готов биться об заклад и даже стать посмешищем мира, но это был…голос блаженной. Я оглянулся и буквально онемел от ужаса – передо мной стояла она – старица Матрона: маленькая, слепая, но очень величественная, с зачесанными назад седыми волосами, в безрукавке и черной юбке со скрещенными на груди маленькими руками. Это было какое-то мгновение. Внезапно видение исчезло, и вместо старицы я увидел монахиню, ту самую, которая показала мне дорогу к Даниловскому кладбищу.

 

…С тех пор прошло тринадцать лет. За это время в моей жизни произошло много перемен, но все эти годы меня не покидало тревожное чувство вины, незаглушаемое ничем. На то, что произошло в тот московский вечер у могилки блаженно старицы, можно было бы махнуть рукой и забыть, мол, это не более, чем обычное производное воспаленного ума. Мол, просто показалось. Но последующие события склонили меня к мысли о том, что это было неким знаком свыше. Я много раз пытался молиться перед иконой старицы, но это никак не получалось – сердце было будто парализовано. Как-то раз я попросил своего хорошего знакомого привезти мне из Москвы четки с могилки старицы Матроны. Он исполнил свое обещание, но это оказалось напрасным трудом – четки из лунного камня просто лопнули у меня в руках, а бусинки рассыпались по полу в разные стороны. Попытка нанизать бусинки на нить также провалилась – все повторилось вновь. Я откладывал это занятие на несколько дней, потом снова пытался сделать четки, но история повторялась, каждый раз заканчиваясь одинаково: четки неизменно разрывались, а бусинки раскатывались по полу. Позже они и вовсе куда-то делись из кружки, в которую я их сложил. Вот тогда-то ко мне пришло первое осознанное понимание происходящего – я обидел старицу Матрону. Это был по-своему трагичный и вывод, и финал моего первого неудавшегося паломничества.

 

Признаюсь, вновь идти к старице Матроне я просто боялся, хотя и очень хотел. Несколько дней я откладывал свой визит в московский женский Покровский монастырь, где ныне находятся святые мощи блаженной Матроны. Наконец, я решился, и под вечер мы с Ольгой пошли к старице. Но удивительно, чем ближе мы подходили к предполагаемому месту, тем больше запутывались, кружа вокруг монастыря, не в силах его найти. Был уже вечер, около шести часов. Почти как тогда! Потеряв терпение, я решил спросить первую попавшуюся москвичку, женщину преклонных лет, как пройти к блаженной старице. Ее ответ поверг меня в оцепенение:

 

- Лучше приходите завтра. Матушка отдыхает.

 

Все повторилось. Старица словно давала мне шанс исправить ошибку тринадцатилетней давности. Я не стал повторять ее, и мы с Олей отправились домой, чтобы прийти к Матронушке на следующий день.

 

Ночь прошла в ожидании встречи. Как я подойду к раке, подойду ли вообще? Что говорить, как молиться блаженной? Эти вопросы не давали мне покоя. Утром я мысленно обратился в Матронушке: «Старица Матрона, прости меня. Если можешь». – Неожиданно в уме отчетливо прозвучали четыре слова, будто я вновь услышал голос старицы: «Приходите, я вас жду».

 

Не поверив себе, я поспешил отбросить этот помысел. Но он не давал мне покоя, и по дороге в монастырь я сказал об этом жене. До Покровского женского монастыря мы добрались довольно быстро. На остановке перед ним всегда можно купить живые цветы. Так было и в тот день. Люди покупали цветы, идя к блаженной. Но мы пошли без цветов. Их через полчаса нам дадут на дорогу…

 

В монастыре мы сразу поняли, что приложиться к раке с мощами блаженной Матроны нам вряд ли удастся – очередь была огромной, растянувшейся по всему двору обители. Это были сотни и сотни людей. Делать было нечего, и мы решили уйти – моя внезапно разболевшаяся спина вмиг отняла у меня все силы, и я понял, что даже не буду пытаться выстоять. Я думал только о ближайшей скамейке, где можно было бы хоть немного отдохнуть. Казалось, мне никогда не искупить вины перед Матроной. Вдруг я увидел батюшку, который куда-то нес доски. Зачем-то я пристал к нему, напрочь забыв о спине:

 

- Простите, отче, вам помочь?

 

- Нет-нет. Я сам. Вы что-то хотели узнать?

 

 Я кивнул.

 

- Тогда подождите меня.

 

Батюшка вернулся скоро. Мы познакомились. Священника звали отцом Николаем. Мы рассказали о себе и спросили, в какое время лучше прийти назавтра, чтобы попасть к старице Матроне. Слово за слово, и неожиданно отец Николай сказал: «Пойдемте со мной. Я подведу вас прямо к раке». – «А как же люди, что они о нас подумают?» - спросил я; было неудобно перед теми, кто уже несколько часов дожидался своей очереди пройти в мощам старицы. Люди слишком внимательно смотрели на нас. – «А тут каждый должен думать только о себе, а не о других», - ответил отец Николай. Он провел нас через выход, и поставил прямо перед ракой с мощами Матронушки, не обращая, казалось, внимания на остальных паломников и охранника, не проронивших ни слова, и сказал на прощание: «Ну, а теперь просите у старицы, что хотите. Она вас слышит».

 

…Приложившись к раке с мощами Матронушки, мы с Олей вышли из монастыря как оглушенные. Сидевшие у выхода женщины дали нам на память лепестки роз, освященные на мощах блаженной Матронушки. И тут мне вспомнились слова, мелькнувшие у меня в голове утром: «Приходите, я вас жду». – С этой минуты чувство вины ушло, заменившись теплым чувством родства и радости. Матронушка простила меня. Я почувствовал это также очевидно, как чувствуется насыщение после голода.

 

Этот урок научил меня уважать святыню. Потому, быть может, я и решился написать о том, о чем молчал столько лет, чтобы на моем примере кто-то научился терпеть и ждать.

 

 

                                                    «Я ВАС НИКУДА НЕ ПУЩУ!»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

После посещения старицы Матроны мы с Ольгой решили поехать в Троице-Сергиеву Лавру. Так уж вышло, что поездку в знаменитую обитель мы наметили на Троицу.

Дорога до города Сергиев Посад, несмотря на приличное на расстояние от Москвы, оказалась на удивление легкой. Большой туристический автобус с мягкими креслами сделал поездку отдыхом. Если бы не моя соседка, всю дорогу через каждые две-пять минут получавшая на мобильный телефон сообщения, сопровождавшиеся выматывающим душу звуком, дорога была бы вообще незаметной.

 

Но вот и Сергиев Посад. Выходим на остановке, а дальше, как Бог подскажет. Вскоре на горизонте показались сине-золотые купола Троице-Сергиевой Лавры, украшенные восьмиконечными звездочками. По вереницам пешеходов, идущих в том же, что и мы направлении, понимаем, что, возможно, придется потерпеть очередь и небольшую толкотню. Но радость от того, что через каких-то полчаса мы будем в Лавре и в какой день – на Троицу, делала любые неудобства незаметными.

 

В Лавре всегда людно, но на Троицу здесь, действительно, ступить некуда от паломников, съезжающихся к святыне со всей России. Это был незабываемый день. Казалось бы, ну, что особенного в том, что мы видели Патриарха? Тем более, издалека, поверх голов, в виде небольшой фигурки на балкончике…Но в том и соль, и тайна, что в паломничестве глядят глаза, а видит сердце. В этом что-то определенно есть. Только в паломничестве приходит в движение некий внутренний механизм, дающий возможность почувствовать то, что никогда не удастся почувствовать дома, перед телевизором. Мы шли по камням, по которым ходили сотни тысяч ног. Эти огромные монастырские стены, возведенные шестьсот лет назад, хранят не одну тайну, помнят великие битвы и, кажется, до сих пор хранят тепло рук древних строителей…

 

Чудо. У каждого свое отношение к этому слову. То, что произошло с нами в Лавре, мало походит на то сверхъестественное, что принято называть чудом. Но что-то необычное было. Шел второй час нашего с Олей пребывания в обители Преподробного Сергия. Уже час, как закончилась праздничная проповедь Патриарха Алексия II. Мы знали, что после проповеди должны открыться двери Троицкого собора, где все желающие смогут приложиться к мощам преподобного Сергия. Но когда откроют двери, никто не знал.

 

Время шло и надежда «погостить» у преподобного таяла с каждой минутой – слишком огромное количество паломников ждало своей очереди. Это были тысячи людей.

Мы с Ольгой решили еще немного подождать, и прошли на территорию Семинарии, чтобы посидеть в тени высоких деревьев в чудесном саду. Мы были не одни. Вот справа пожилая монахиня поит молодую женщину чаем. Рядом с ними громко, чтобы все слышали, бубнит об упадке веры дама в преклонном возрасте. Слева от нас расположился странный парень с окладистой бородой, терзавший нас такими же странными расспросами о том да о сем битый час.

 

Напротив нас на скамейке я заметил двух монахов – молодого и пожилого. Тот, что был помоложе, до боли показался мне похожим на моего давнего знакомого, много лет назад поменявшего суету мира на монастырские будни. Я подошел и спросил: «Вы не знаете, когда откроется Троицкий собор? Мы бы хотели приложиться к мощам». - В ответ последовало: «Подождите, пожалуйста. Мы с братом договорим».

Прошло сорок томительных минут. Торопить монахов как-то не хотелось. Время шло, а монахи все о чем-то беседовали. Устав ждать, мы с супругой решили пойти домой, рассудив происходящее по-своему – мол, такова воля Божья. Взяв на дорогу монастырской воды, бегущей из креста, стоящего в центре Лавры, мы уже пошли к воротам, как вдруг перед нами выросла фигура того самого монаха, что попросил нас подождать: «А вы что, уже уходите? И даже не приложитесь к мощам преподобного? Мы же договорились. Нет, я вас так не отпущу. Пойдемте со мной». – Мы, было, отнекиваться: «Простите, но там тысячи людей, как?» - На что наш неожиданный спутник ответил: «Как-нибудь с Божьей помощью».

 

Иоанн, так звали монаха, все-таки провел нас. Правда, с третьей попытки, обойдя несколько дверей, обратившись к нескольким начальникам. Иоанн подвел нас почти к самой раке с мощами преподобного.

 

- Ну, тут-то вы уж достоите, наверное, - сказал он, и улыбнулся. Потом по-христиански поцеловал нас, подарил освященное масло и веточку березы:

 

- Подойдете к раке, положите веточку на мощи, и когда болеть будете, прикладывайте березку к телу – поможет. Храни вас Бог.

 

Трудно сказать, что это было – чудо или добрая воля монаха. Но уже позже я вспомнил, что перед тем, как ехать в Москву, я дал обещание перед иконой Божией Матери, что если найду деньги на поездку, то обязательно съезжу поклониться преподобному Сергию. Вот и думай, что это было.

 

 

                                      РОЗЫ, КАРПЫ И ДВАДЦАТЬ ДВА ЭХО

 

 

Монастырь – место особенное. Здесь время, как бы, застывает. Создается ощущение вечного дежа вю: молитвенное монашеское правило, утренняя служба, трапеза, послушание, вечерняя служба, трапеза, вечернее монашеское правило и так – годы. Но в этом извечном круговороте постоянства есть своя красота. Красота Постоянства, чего так не хватает в миру…

 

В Сретенский мужской монастырь мы попали почти случайно, просто выискав обитель по справочнику паломника. Монастырь этот находится, можно сказать, в теле Москвы, среди городского шума и суеты. Но за металлической кованой оградой сразу попадаешь в другое измерение, где нет категорий «скучно», «не могу», «не верю»...

 

Входим с Ольгой тихо, боясь нарушить монастырскую тишину. У стены, заросшей плющом, старый седой монах подстригает розы. Над ним, среди плюща, метрах в четырех от земли – икона Владимирской Божией Матери. В углу стены – большой каменный крест. Говорят – здесь в 37-м расстреливали монахов.

 

Поставив в храме несколько свечей, решаем прогуляться по территории монастыря. Первое, что бросается в глаза – сотни цветов. Розы, розы, розы…Красные, белые, желтые. А вот пионы. Рядом – семейка ромашек. Вокруг, сколько хватает глаз, сосенки и папоротники. Красиво так, что нет слов, чтобы это описать. Вдруг мой взгляд привлекает небольшой прудик. Он мог бы быть самым обычным, не плавай в нем золотые и серебряные карпы с черепахами. По тому, как рыбы реагируют на меня, понимаю, что особенно их здесь никто не пугает. Делаю несколько снимков на память, и тут подходит Ольга, а через мгновение я слышу ее неподдельный возглас восхищения:

 

-Вот это да-а! Ничего себе монахи живут!

 

Я поправляю:

 

- Ничего себе рыбы живут…

 

Из Сретенского монастыря мы вышли словно обновленные. И так каждый раз, как только мы попадали в какой-нибудь мужской монастырь. Мужчины-монахи умеют сделать рай на земле.

 

Поколесив по Москве на трамвае, выходим на первой попавшейся остановке. Два поворота налево, три направо и - по прямой. Неожиданно выворачиваем на храм. Позже мы узнали, что называется он храмом Сорока севастийских мучеников в память сорока римских воинов-христиан, не захотевших принести жертву языческим богам. За это вечером их раздели и оставили на покрытом льдом озере, а рядом поставили теплую баню, чтобы желающие отречься от Христа могли в ней согреться. К утру один из воинов побежал в баню, однако, забежав туда, сразу умер. Один из римлян - Аглай - сам разделся и присоединился к стоявшим в озере. По преданию, римские воины, видя, что мученики не замерзают, перебили им голени и сожгли их.

 

Внутри храма мы сразу ощутили что-то необычное. Что именно, мы поняли позже. Вошли в иконную лавку. Кроме сидевшей за прилавком монахини в комнате не было никого. Монахиня улыбнулась и спросила: «Свечечки будете брать?»

 

Мы познакомились, разговорились. Инокиню звали…Иоанной. – «Надо же, как везет нам на это имя. Того монаха из Лавы тоже Иоанном звали, странно», - подумал я. Узнав, что мы приехали из Читы, Иоанна тут же оставила лавку и повела нас в храм, благо. Первое, что бросилось в глаза – потолки, вернее, своды, много сводов.

 

- Сестра Иоанна, а зачем так много сводов? – спросил я нашего неожиданного гида.

 

- А это для акустики, слышите, какое эхо?

 

И только теперь я, наконец, понял, что меня так удивило, когда мы вошли в храм с улицы – звуки. Подобную акустику я слышал только в соборе Савво-Сторожевского мужского монастыря, что под Звенигородом в 2002-м году. Но эта акустика превзошла все мои ожидания. Воздух как-будто вибрировал, отзываясь колыханием на малейший звук.

 

Сестра Иоанна тихо сказала:

- Слушайте.

 

Монахиня присела и легонько ударила подушечкой пальца по напольной плитке. Результат ошеломил - от легкого прикосновения к полу пальцем по храму пошло громкое пульсирующее эхо.

 

- Я много раз считала – эхо отзывается двадцать два раза, - сказала сияющая от какой-то неземной радости Иоанна.

 

Не поверив себе, я сам легонько стукнул пальцем по плитке. Результат был тем же – двадцать два эхо гулко прозвучали в тишине храма.

 

Вдруг Иоанна спросила нас:

 

- Вы поете?

 

- Немного, - ответила за нас двоих Ольга.

 

- Давайте споем тропарь и «Богородице Дево».

            То пение можно было слушать вечно. Было ощущение, что поют не два, а двадцать два голоса. В этом храме любые звуки приобретали необычное качество, но пение становилось просто неземным. Никакой усилитель или микрофон не могут дать такого звучания, поверьте!

            …Но вот и время уходить. Перед уходом сестра Иоанна подвела нас ко всем иконам, подарила на память несколько иконок и пузырьков освященного масла, а потом, перекрестив, сказала: «Приезжайте к нам еще».

 

 

                                                   АХ, КАК ХОЧЕТСЯ ВЕРНУТЬСЯ…

 

 

За окном уже ноябрь и снег, а в московском теплом июне, где уже 17-го числа мы нашли грибы на клумбе рядом с Кремлем, до сих пор звенят колокольные звоны Троице-Сергиевой Лавры, звучит удивительное эхо храма Сорока севастийских мучеников, плавают в пруду черепахи с золотыми карпами, и звучит теплый голос инока Иоанна: «Только не уходите». - Мы смогли побывать в восьми монастырях, в каждом оставив частичку своей души, и из каждого взяв по горстке благодати. И так хочется вернуться туда еще хотя бы раз, а по мне лучше бы и не возвращаться оттуда вовсе.

 

Жизнь уже давно вошла в свое прежнее русло, но что-то изменилось вокруг с тех пор, как мы вернулись из паломничества. Отношение ко времени, наверное. Только в паломничестве ты понимаешь суетность мира и скоротечность времени. Только там, в монастырских некрополях, читая надписи «мир праху твоему» и «упокой, Господи, душу раба твоего…», ты чувствуешь, что жизнь – это легкий дымок. Потому, наверное, так хочется жить и, желательно, поближе, к святыням.

 

 

                                                                                                               Максим Стефанович

                                                                                                                             Фото автора