Максим
СТЕФАНОВИЧ
О себе
Пусть всегда в вашем сердце горит огонь Веры и Любви.
Рассказ о самом себе, пожалуй, одна из самых трудных задач, тем более, когда твоя судьба значительно отличается от судеб многих твоих земляков. Вот если бы меня попросили рассказать, скажем, о соседе Иван Иваныче, это было бы совсем другое дело: человек всегда на виду и знаем мы его, подлеца, как свои пять пальцев. Но как увидеть себя самого? Как бы объективно мы ни относились к себе любимым, это отношение всегда будет не совсем правдивым. По крайней мере, полуправдивым. Ну, хотя бы так…
Что рассказать о себе? Родился я в Чите в день и год смерти Брюса Ли - 20 июля 1973 года. Только прошу, никаких параллелей! Это просто к слову; просто я уважаю этого работоспособного и крайне одаренного парня, к сожалению, слишком рано ушедшего в мир иной. Может, потому в юности я в чем-то пытался ему подражать и потому, наверное, увлекся каратэ. Впрочем, об этом расскажу позже.
Иногда мне кажется, что я помню, как родился. Во всяком случае, при воспоминании о роддоме в голове постоянно возникает одна и та же картинка: какая-то полутёмная комната, за окном рассвет и металлическая решётка на большом окне, причём, картинку я всегда вижу вверх ногами. Чудно и странно. И всю жизнь я живу с этим ощущением…
Читинский Дом ребёнка. 1976 г.
Дом ребёнка.. Дедушка и бабушка
Вот такой вот я был бука. До 4-х лет я не говорил. Совсем. Думали, что я немой, но когда меня заберут из Дома ребёнка и во дворе нашего деревянного дома на Шилкинской на мою маму нападёт петух, я, неожиданно для всех, закричу: "Не тронь мою маму!"
Как только я родился, меня сразу же отправили в Дом ребёнка (детский дом). На вполне резонный вопрос «почему?» ответить крайне сложно.
Это трудно даже тем, кто знает нашу семью близко и давно. Скажем так, сразу после рождения я стал «государственным» ребёнком благодаря своей матери – Елене Викторовне Стефанович, ныне здравствующей и хорошо известной забайкальцам не только по многочисленным статьям и стихотворениям, внесённым в Хрестоматию Забайкальского Государственного гуманитарно-педагогического Университета, но и по нашумевшей автобиографической повести «Дурдом».
Даже сейчас, когда всё давно позади, мне трудно подобрать нужные слова, чтобы рассказать о том, что произошло сорок лет назад с моей матерью. Эта задача усложняется кратно, поскольку я выхожу на более широкую аудиторию, находящуюся за границами моей малой родины. Для людей, незнакомых с историей моей семьи, понять и принять сразу какие-то вещи будет непросто.
О том, почему я стал «государственным» ребёнком, вы узнаете, если прочтёте автобиографическую повесть Елены Стефанович "Дурдом", переизданную шесть раз - там об этом очень подробно написано...
До сих пор помню свой серенький костюмчик с большими блестящими пуговицами «под серебро» и береточку с якорем. Особенно ярко эти воспоминания всплывают в памяти, когда я смотрю на свои тогдашние редкие чёрно-белые фото, которые с большим трудом удалось сделать по просьбе моей бабушки.
А ещё помню…туалет. Похоже, закрывали меня там довльно часто, На полу стояли какие-то банки, склянки. В углу томилась швабра с мокрой тряпкой, пропитанной хлоркой. Я и сейчас боюсь этого воспоминания. За стенкой часто слышался детский плач и крики ребятишек. Мне кажется, что там били детей. А может, это только кажется. Больше не помню ничего, но это и удивляет. К четырем годам что-то же должно было отпечататься в моей белобрысой на тот момент головушке!
Из детского дома меня забрала моя бабушка – Татьяна Алексеевна Стефанович, мама моей матери.
Мы с мамой Таней всегда были близкими по духу людьми. Я всегда буду называть её только мамой. Жаль, что я слишком поздно понял, какого человека лишился...
Как ей это удалось, она так и не рассказала никому. Мама говорила, что бабушка просто таскала воспитателям сумками продукты из магазина, в котором она тогда работала завмагом. Меня не могли отдать просто потому, что я был «государственным» ребёнком, но бабушка меня всё-таки выцарапала, Царствие ей Небесное. Всю жизнь я называл бабушку мамой. Обычно я называл её «мама», но иногда и «мама Таня», ведь у меня было две мамы: одна родила, другая спасла. Иначе не получалось. Мама и мама. А как иначе! В этом была и своя проза – так было легче понять, кого именно зовут: «Мама Таня!» - и было ясно, что зовут бабушку. Глупости, причуды? Для кого-то да. Но для нас это было нормой.
Дед мой пил жутко. Он был сложный человек с магаданской судьбой. Что могло быть в душе репрессированного мужика, когда-то вора, севшего на шесть лет за украденную в войну булку хлеба? Это итак понятно.
Бабушка разрывалась между дочерью и внуком. Она каждый день ходила к матери и ко мне! Каждый день в течение многих лет! Это просто поразительно. И ни слова, ни малейшего стона или звука – так надо, это моя судьба. Вот каково было отношение к жизни моей бабушки. Не в пример многим и многим сегодняшним женам и бабушкам. Сегодня, когда мамы Тани уже нет с нами, я всё больше поражаюсь её мужеству и терпению. Да, нам с матерью было ох, как несладко.
Это мой дед - Виктор Михайлович Стефанович. Жёсткий был мужик, крепкий, как алмаз, но...пил страшно. В нашем улусе его звали Тигром за нечеловеческое безстрашие. Он мог один против десятерых биться и им было ой как несладко!
Рука у моего деда была железная. Бил он только один раз, после чего соперник падал и отдыхал несколько минут. Но деда надо было долго доводить до такого. Обычно он говорил: "Не проси, а то получишь".
Два раза предупреждал, а потом давал прикурить...
Насчет железной руки Виктора Михайловича мама с бабушкой много раз рассказывали смешные истори по то, как дед садил зелень, которая никогда не всходила - энергетика!
А это бабушка и дед в минуты редкого веселья после утоми-тельного рабочего дня.
Мама Таня была сильная женщина. Как и её мужа, её саму тоже репрессировали. Ей было четырнадцать лет, когда она получила срок за опоздание на военный завод, на который пошла работать в двенадцать, приписав себе лишний год, чтобы была хлебная карточка. Семь лет она провела в тюрьме в Магадане. Но выстояла, не сломалась, а только крепче стала.
У мамы Тани была поразительная память. Она считала так быстро, что в магазине к ней выстраивалась отдельная очередь. Так было и в последние годы её жизни, а работала мама Таня до шестидесяти пяти лет, перенеся за прилавком три инфаркта, которые за работой как-то пропустила мимо. Порода была такая, наши старики. Даже за год до смерти мама Таня могла свободно перемножить в уме два двузначных числа. Как-то раз она умножила двузначное число на трёхзначное. Мы с матерью проверили на калькуляторе – всё было правильно.
Чем я обязан маме Тане? Прежде всего, жизнью. В Доме ребёнка до полутора лет я перенес несколько крупозных пневмоний. В итоге, у меня отказали ноги. Прогноз врачей был пугающим: «Ребёнок не будет ходить». - Благодаря стараниям мамы Тани, а, вернее, её сумкам с продуктами, которые она регулярно таскала из магазина в Дом ребёнка для воспитателей, мне нашли массажиста. Через несколько недель я зашевелил ногами, и ещё через какое-то время пошёл.
Вообще, не секрет, что многие публичные люди специально выдумывают для себя героические истории, чтобы привлечь к себе внимание и понимание народа. Моё счастье и счастье в целом, нашей семьи в том, что нам такого совершенно не нужно. Проблема в другом – мы намеренно выискиваем такие фразы, которые бы хоть как-то смягчили то, что с нами было в действительности, а о чём-то просто не упоминаем, дабы не повредить чувствительным душам читателей…
2015 г. © Сайт Максима СТЕФАНОВИЧА. Все права защищены. Копирование и использование материалов сайта без ссылки на источник строго запрещено. Пр полном или частичном использовании материалов активная гиперссылка на "Сайт Максима СТЕФАНОВИЧА" обязательна.
© 2015 Максим Стефанович. Сайт создан на Wix.com okno1973@mail.ru