Глава двенадцатая

                                                    "Ваха"

    

 

Прошёл год, как я вернулся с Донбасса, а он по-прежнему догоняет меня то какими-то передачами, то книгами, то встречами с бывшими ополченцами, словно торопится что-то досказать. В марте 2017-го во время съёмок клипа о Великой Отечественной войне в Петровск-Забайкальске я познакомился со знаменитым Вахой-бурятом, роликами которого забиты десятки групп, сочувствующих Донбассу. После разговора с Вахой я понял, что именно он является тем последним штрихом, который подведёт черту моей книге.

             В конце первого съёмочного дня мои друзья выделили нам с Вахой квартиру, в которой и состоялся наш полуночный разговор. Между чаями и жареной картохой мы успевали говорить, понимая, что это был единственное "окно" в плотном съёмочном двухдневном графике. На следующий день Ваха возьмёт деньги на такси у моего коллеги и рванёт на попутках в Улан-Удэ...

            В миру Ваху зовут Владимир Батоболотович Анданов. Ваха не боится называть своего настоящего имени, говорит: "Мне нечего бояться. Пусть боятся те, кто мирных людей на Донбассе убивает..."

            Сейчас Владимиру тридцать восемь. Родился будущий ополченец и разведчик в селе Кусочи Могойтуйского района Агинского бурятского автономного округа 5 ноября 1978-го года в день военной разведки. Вот такое совпадение.

- Нас с младшим братом вырастила мама, - рассказывает Володя. - Брата звали Женя. Он погиб в 2001-м году. Мы с ним дорогу перебегали. Я успел отпрыгнуть, он не успел. До 20-ти лет пару месяцев не дожил и скончался. С отцом мать разошлась в 1983-м году. Мне было пять лет, брату два годика.

            Мама Володи Анданова - Чимитханда Чимитдоржиевна, по профессии учитель. Всю жизнь отдала школе. Заслуженный работник образования, была тренером по шахматам и даже учителем года в Ясногорске. После окончания педучилища мама Володи, которому на тот момент было пять лет, переехала в посёлок Ясногорск. Было это в 1983-м году. В том же году мать разведётся с отцом, который позже переедет в другой регион. В Ясногорске Владимир проучится до 9-го класса, а дальше судьба закинет его в кусочинскую среднюю школу, после окончания которой Владимир поступит в педагогический колледж, а после будет призван в ряды Российской армии на срочную службу.

-Село Кусочи не очень далеко от Ясногорска, - говорит Ваха. - Получается, что учебный год я проводил в ясногорской средней школе среди братьев славян, а летом уезжал в деревню на чабанскую стоянку - помогал деду по хозяйству. Поэтому я мало-мало, но говорил на своём родном языке, потому что мне приходилось. Всё равно я не потерял свой язык, за что я очень благодарен маме, дядям и тётям.

            Когда Владимир вернулся с армии, колледж стал филиалом Университета. Времена на дворе были неспокойные, те самые "лихие" 90-е. К тому времени Володя уже охладел к учёбе и решил не связывать судьбу с педагогической деятельностью. Говорит, в своё время насмотрелся на маму:

-Быть преподавателем, это адский труд, на самом деле. С утра до вечера... Нас надо было двоих одеть, а кругом дефицит. Она как могла выкручивалась, но вырастила нас такими, какими мы сейчас стали. Всё это благодаря, конечно же, матери моей. Меня воспитала мать, мамины сёстры с братьями. Они и брата моего воспитали.

            К воспитанию будущего разведчика приложил руку и дед Владимира - Чимит-Доржи, о котором Владимир до сих пор вспоминает с огромным уважением:

-Дедушка у меня - пример для подражания. Я всегда на него равнялся. Он был участником Сталинградской битвы, был в концлагере, был пленён, ранен. После того, как его вместе с другими бойцами освободили, он поехал не домой, а на Западную Украину в Винницы. Там он до 46-го года бандеровцев гонял в составе комендантской роты. Дед у меня был очень высокий, я - метр восемьдесят, а он был выше меня. Он был статный, высокий такой мужчина, видный. Вернулся с войны с наградами и стал чабаном. Передовым чабаном. С бабушкой потом познакомился. Нарожали десять детей. Вот одна из них - моя мама.

            Несмотря на то, что Володя рос без отца, он не был обделён вниманием родни.

-Родственники мне очень сильно помогали. Трудности были... Я прекрасно помню эти времена, когда колхоз развалился, потом там безработица полнейшая началась. И вот мои родственники, как могли, помогали нам с матерью. Зимой, когда речка встаёт, они обязательно приезжали и привозили нам молоко, сметану, потому что знали - в городе у нас была абсолютная пустота. Кроме морской капусты на прилавках вообще ничего не было. Вот именно в то время рыба минтай мне и запомнилась навсегда.

            Такие были времена...  Матери Володи, как и другим её коллегам, по полгода не платили зарплату. Жила семья на то, что тётки дядьки Володи привозили.

-Дедушка у меня чабан был. Всё равно мясо какое-никакое было. Привезёт барана, думает, дочке с внуком надолго хватит, а мама у меня такой человек, что она этого барана раз-раз, разделит по подружкам, по учителям поделит. Тогда у всех ситуация одинаковая была, но учителя не делились, кто из них богатый, а кто бедный - это был один социальный слой, интеллигенция. Врачи и учителя в Ясногорске очень сильно тогда пострадали от Перестройки. Я не скажу, что при коммунизме мы жили хорошо, я помню лишь какие-то основные моменты, что нам в голову вбивали. Я как бы не сторонник коммунизма. Но тогда то ли люди добрее были, то ли что... Были и хорошие моменты, и плохие. Если бы мы сейчас жили при коммунизме за железным занавесом, что бы у нас сейчас было, трудно сказать. Были и какие-то положительные моменты, наверное, но мне кажется, что когда в Россию хлынуло это всё иностранное, мы всё равно получили больше плюсов, что отошли от коммунизма и решили строить не коммунизм, а демократическое общество...

            Володю никто никогда не бил, но, учить учили.

-У нас такая нация, что порой думаешь, лучше бы побили, чем все эти нравоучения.

            Улыбается Ваха, играют в его чёрных глазах озорные огоньки. Видно, что Ваха до сих пор помнит те нотации.

- У меня бабушка умела ругаться крепким словцом. Иногда думал, лучше бы кнутом отхлестала, нежели слушать, но слушал и слушал изо дня в день. Постоянные нарекания были. Я впитал в себя наши традиции и, может быть, именно потому не превратился в 90-е в какого-то конченного отморозка, хотя, не буду врать, искушения были. В 90-е из моих знакомых практически все были либо судимые, либо отбыли заключение. Кто-то спился, кто-то уже давно в могиле, кто-то на наркотики подсел, кто-то в тюрьме туберкулёз поймал и скончался. Такие времена были. Я не осуждаю никого. На тот момент я был слишком мал - мне было всего-то 12-13 лет и, возможно, если бы я был постарше, мне было тяжело смотреть... Всё ведь как у всех было.

            Ваха махнул рукой и посмотрел куда-то за моё плечо, видимо, вспомнив прошлое.

-Хотелось хорошо одеваться, конечно, не хуже, чем другие. Мы видели, как мама вечерами плачет - иногда она просто не знала, как нас одеть, обуть, чем накормить. Первое сентября на носу, а у нас ни спортивных костюмов нет, ни кед. И так было постоянно. Будь я чуть постарше, я, возможно, и пошёл бы на какое-нибудь вынужденное преступление. С тех пор прошло больше 20-ти лет. Вспоминаю иногда, как это всё происходило, преступления, которые совершались моими знакомыми. Если бы нормальная была зарплата, была бы работа у людей, никто бы не шёл на большую, как говорится, дорогу. Людям надо было есть, выживать и поэтому было очень много преступлений. Все знают нашу уголовную систему, условно исправительную. Она ни одного преступника ещё не исправила и не поставила на путь истинный. Наоборот - преступники становятся ещё более опытными и ещё более закоренелыми. Те, кто попадают на зону, выходят оттуда с определённым криминальным статусом и опытом, и снова идут по проторенной дорожке. Не все, конечно, но очень многие.