http://okno1973.wix.com/s

 

 

 

Мы с соседом, как по команде, тут же повернули головы в ту сторону, из которой исходила вполне реальная угроза и, не сговариваясь, замолчали. В вагоне тут же наступило долгожданное затишье. За стенкой жалобно скрипнула полка, и что-то большое и грузное тяжело вздохнув, обиженно проговорило в темноте:

 

- Нажрутся, потом чертей гоняют с утра пораньше. К-казлы!..

 

Натянув на голову одеяло, я попытался заснуть, но сон никак не шёл. Не поднимаясь, я нашарил рукой на столе наручные часы. В темноте зелёные капельки фосфора на стрелках слабо горели, как светлячки. Часы показывали только шесть утра.

 

Больше всего на свете я не люблю дураков, от которых никогда не знаешь, чего ожидать, тех, кто меня будит (исключение – мама и будильник). В тот момент мне вдруг захотелось выкинуть в окно и соседа, и подстаканник, и ложку, попавшую под горячую руку. За стенкой снова что-то задвигалось, а потом, хрюкнув, громко захрапело…

 

Я лежал и вспоминал о доме, по которому начинал скучать всегда, как только он оказывался от меня на расстоянии пяти километров, о заметённых мусором грязных улочках своего любимого города, о багульнике, розовое пламя которого каждую весну опаляло бородатые сопки, о синем прибое ургулек, тихо подкатывающем к ногам. Вспоминал о маме, о своей любимой жене Оле, представляя нашу будущую малышку, и о бабушке Тане, которую с малых лет тоже называл мамой, приводя в замешательство окружающих…

 

И так мне стало тоскливо, так вдруг домой захотелось!

 

- Сейчас дома хорошо. Мамка, наверное, яичницу с картошкой жарит, - думал я, подложив под щёку горячую ладонь, - а тут приходится катиться в этой железной колбасе, слушая пьяные бредни.

 

Я понемногу проваливался в сон, а поезд, извиваясь, подобно гигантской змее, раскачивал вагоны и спящих в нём пассажиров вместе с их цветными и чёрно-белыми снами под перестук десятков колёс, опасно кренясь на резких поворотах.

 

- Тадам – тадам! Тадам – тадам! – стучали колеса.

 

Сколько раз я вот так же катил по рельсам, мотаясь по дальним журналистским командировкам по бескрайним просторам Забайкалья! Есть что-то манящее и завораживающее в этом слове - «дорога», значение которого понимается только со временем, когда тебе есть, что вспомнить, о чём пожалеть, в чём покаяться…

 

 

 

                                                     *   *   *

 

 

…Поезд без устали стучал на стыках рельсов, мчась вдаль мимо переездов с полосатыми шлагбаумами, мимо одиноких домишек, неизвестно каким чудом оказавшихся среди бескрайних полей с редким березняком. Он то и дело проносился через большие и малые речки по огромным железным мостам, пугая случайных птиц и заставляя ворочаться в постелях разбуженных шумом жителей придорожных посёлков. В окне периодически мелькали слепящие придорожные фонари, предупреждая о том, что скоро будет новая станция. Они выхватывали из полумрака вагона то чьи-то тапочки, торчащие из-под матраса, то их несчастных хозяев, скукоженных на узких и неудобных полках.

 

Сосед давно успокоился и храпел, а я молча лежал и глядел в окно на жёлтую луну, похожую на человеческое лицо. Луна бежала за нами, как есенинская рыжая сука, двигаясь вместе с поездом, и временами пряталась за рваные облака…

 

 

 

                                           Глава вторая

                                             «Шуточки»

       

 

Солнце уже стояло в зените, занимаясь вечным обогревом всех и вся. Вокруг меня вовсю ключом кипела бурная вагонная жизнь. Суетились проводницы, гоняя пассажиров и брякая вёдрами, гудели мухи, в соседнем купе что-то громко выясняли на своём языке горячие кавказские парни. За стенкой, обложившись снедью, сидела полная женщина с усиками, которая утром чуть не надавала нам с соседом по шее. О чём-то тихо шушукались молодые супруги, ехавшие надо мной. Они уже спустились с верхних полок, усевшись на пустующие боковые места,  чтобы позавтракать, и по-своему были счастливы.

 

В общем, всё было как всегда и везде, без малейшего шанса на перемены. Большинство пассажиров - умытых, побритых и частью наевшихся, уже лежало на своих полках, уткнувшись носами в кроссворды, читая захватывающие детективы и обсуждая волнующие современность вопросы.

Проснулся я от того, что почувствовал, как кто-то старательно пытается выкрутить из моей правой ноги большой палец. По неумелым попыткам и сопению чувствовалось, что адская процедура делалась впервые, крайне неумело, но, тем не менее, с огромным тщанием. Не открывая глаз, я инстинктивно дёрнул ногой. Это не помогло, и экзекуция продолжилась. Попытка освободить ногу от чьих-то маленьких цепких пальцев, которые ещё сильнее впились в неё, закончилась провалом..

 

Вдруг кто-то тихо хихикнул тоненьким смехом, словно рассыпал по полу миллион бус. Я резко отбросил одеяло, ожидая увидеть неведомо какого врага, но мой боевой пыл быстро угас, когда перед собой я увидел двух обычных цыганят - мальчика лет пяти, быстро отдернувшего от моей пятки маленькую ручку, и девочку, чуть постарше его. Испуганные моим, видимо, не самым приветливым видом, дети завизжали и побежали к своим сородичам, обратив на себя и на меня внимание доброй половины вагона. Быстро топая пухлыми ножками, толкаясь и прыгая от полученного удовольствия, сорванцы побежали по коридору к тамбуру, где разбила свой временный табор их неугомонная пёстрая родня...

 

Разбуженный и раздавленный таким безнаказанным террором, я снова бухнулся на подушку. Мне ничего не оставалось, как просто улыбнуться.

 

Я ещё не выспался и был похож на варёный картофель, разваливающийся на ходу. Спать было уже невозможно, да и неприлично - за окном был полдень. Пассажиры встали, занимаясь, кто чем. Я приподнялся на локте и достал с полочки для полотенца очки.    

 

- Ну, чё, студент! Всё-таки они тебя достали! – захохотал протрезвевший сосед с нижней полки, сотрясая, наверное, полвагона. От напряжения он покраснел, а вены на его шее опасно вздулись, как макаронины, угрожая лопнуть.

 

Мужик внезапно умолк и, взглянув на меня сквозь толстые линзы очков, отвёл взгляд. В это время, похоже, он вспомнил утро, и по его глазам я увидел, что ему стало стыдно. Поправив свои огромные очки с толстенными стёклами, от которых его глаза казались просто микроскопическими, он со скрипом почесал свою трёхдневную чёрную щетину с заметной серебристой проседью и достал из пачки папиросу. Размяв её, он слегка дунул в мундштук, чуть наклонился ко мне через столик и тихонько сказал:

 

- Старина, ты, это, не обижайся на меня, ладно? Я тут утром маленько пошумел. С кем не бывает.

 

- Со мной, - решил я поиздеваться над соседом, ещё не совсем отойдя от его утренних выпендрёжей.

 

- Ну, извини.

 

- Да, пожалуйста,  мне не жалко.

 

Сосед смерил меня взглядом и с явной обидой в голосе сказал:

 

- Чё ты, как не мужик-то? Я же по-человеччи с тобой. 

 

- Я тоже.

 

- Ну, из командировки я возвращаюсь, понимаешь ты или нет?!

 

- Что же тут непонятного. Очень даже понимаю и соболезную. А я, наоборот, в командировку. Ладно, проехали.

 

- Ну, вот и ладушки! Это уже совсем другое дело! – обрадовался сосед и протянул свою крепкую,  сбитую и немного шершавую ладонь:

 

- Саня.

 

Что уж дёрнуло меня подшутить над соседом, я не знал ни в тот момент, ни спустя месяцы после поездки, но я вдруг, ляпнул:

 

- Оперуполномоченный угро подполковник Исаев. Максим Максимыч.

 

Я даже предположить не мог, что сосед, мужик с большим рабочим и жизненным стажем, воспримет очевидную шутку, каламбур, да просто розыгрыш всерьёз, а из этого такое вышло!

 

- Однофамилец, что ли? – спросил Саня, и его чуть красноватые от похмелья глаза заблестели от любопытства.

 

- Можно и так сказать.

 

- Надо же! Не, а чё, я верю! Я вообще в армии с Василием Чапаевым служил. Он у нас замполитом был, только отчество другое было - Михалыч.

 

Сосед недоверчиво посмотрел на меня и, вдруг, захохотал:

 

-  Не-е-е! Чё-то ты заливаешь, студент! Я же не институтка, чтобы мне лапшу на уши вешать.

 

- Не ты, а вы! – резко оборвал я соседа. – Может, удостоверение показать?

 

"Только бы получилось, – думал я, - а то вся затея коту под хвост".

 

Саня весело прищурил глаза. За огромными, толстыми стёклами очков они сразу стали ещё меньше.  Вдруг,  разом сломав все мои планы,  Саня, неожиданно для меня, попросил:

 

- Ну-к, покажи.

 

- Чего? – попытавшись вырулить из сложной ситуации, спросил я.

 

- Ксиву.

 

- Ксиву! Ну, это мы разом.

 

- Ладно, - подумал я, уже предчувствуя своё скорое разоблачение, - посмотрим, кто кого.

 

- Сейчас. Она у меня в чемодане. Я её достану, и тогда мы поговорим по-другому.

 

Вероятно, мои последние слова подействовали на Саню как ледяной душ. Сосед явно скис, но виду старался не подавать. Не спеша, я встал. Потом  демонстративно долго стал натягивать штаны и футболку. Окончив процедуру минуты через три-четыре, я также демонстративно медленно перешёл к поднятию крышки своего спального места. Затем так, чтобы не было видно надписи, я неторопливо перешёл к извлечению красной корочки журналиста из бокового кармана сумки. После того, как сосед увидел у меня в руках красную корочку, ситуация резко изменилась:

 

- Да ладно, старина. Я тебе верю.

 

Саня попридержал меня за локоть, давая понять, что вопрос исчерпан.

 

Я оглянулся и посмотрел на него.

 

- Ладно, говорю! Верю-верю. Опускай крышку-то. Садись. Щас чего-нибудь быстренько перекусим, - заторопил меня сосед,  приглашая к столу.

 

Убрав в карман пиджака "корочку", я опустил крышку и поправил сбившееся одеяло.

 

- Неужели действительно поверил? Не может быть! Вот это номер! Это, наверное, с перепою? – подумал я, глядя на клюнувшего на "мормышку" соседа.        Я видел, как Сане жутко не терпелось посмотреть на моё удостоверение. И всё-таки он не решился "наехать" на оперуполномоченного угро. Заметив мой пытливый взгляд, он почувствовал что-то неладное, и вжался в постель. Однако, на всякий случай решил проверить меня ещё раз: 

 

- Максим Максимыч, да?

 

- Так точно.

 

- Вы вот такой молодой и уже подполковник. Это как же получилось?

 

- А в нашем особом отделе за риск и вредность год за три идёт. Звания каждые два года присваивают. Особое распоряжение из Москвы.

 

- А-а-а! - многозначительно подытожил Саня.

 

И тут я решил пойти в наступление:

 

- А вы почему, собственно, вопросы мне задаёте, гражданин? Дайте-ка я на ваши документы взгляну.

 

Сосед мгновенно изменился в лице:

 

- Это зачем? Я что-то противоправное совершил? Поезд я, по-моему, не собираюсь угонять. Права не имеете!

 

- Документы, говорю, покажите. Или я сейчас наряд вызову! Вот тогда и поговорим про права.

 

- Да ты чё, командир, в натуре! Я чё, фраер беспонтовый?

 

- Мужчина, я говорю, документы покажите по-хорошему. Вам же не нужен принародный досмотр? – прошипел я, придвинувшись к самому уху Сани, поросшему седыми волосами.

 

По глазам Сани я понял, что принародный досмотр ему ни к чему.

 

- Что вы за народ-то такой, блин, менты, - заворчал сосед и стал шарить по карманам своего пыльного, серого пиджака.

 

- Ты поосторожнее с выражениями. Понял?

 

- Да понял я, понял, - огрызнулся сосед.

 

Он шарил по карманам и бубнил себе под нос:

 

- Где же он, блин? Я ж его вчера вечером с билетом, вроде, в пиджак положил. Щас – щас, товарищ подполковник. Щас, он где-то это… Щас. Я найду, вы не беспокойтесь.

 

Сосед вывернул наизнанку свою сумку в поисках потерянных документов и принялся за куртку, в которой тоже было пусто. Перепахав постель своими ручищами, как огород лопатами, сосед, вдруг, радостно сказал, протягивая мне изрядно помятый паспорт, который к радости соседа нашёлся под матрасом:

 

- Вот. Нашел! Я ж говорю, найдётся! Как я его туда запихал, одного не пойму…

 

- Максим Максимыч, – вдруг робко спросил сосед, - может,  договоримся,  а? Чё людей-то смешить?

 

- Вот сначала я погляжу,  с кем договариваться буду,  а там решим, - сказал я,  забирая паспорт соседа.

 

Я прекрасно понимал, что за такие шуточки можно было получить, самое малое, по шее. Но было уже поздно и мне ничего не оставалось, как продолжать валять дурака.

 

Взяв изрядно помятый паспорт, я раскрыл первую страницу. Из паспорта на меня смотрело молодое лицо, весьма отдалённо напоминавшее моего соседа. Снимок был сделан лет двадцать назад в классическом стиле: “Его разыскивает милиция”. И всё-таки сомнений быть не могло, это был он. Но тогда почему он представился Саней, когда в паспорте записан как Салихов Пётр Игнатьевич, 1956-го года рождения, русский, в чём, в общем-то, можно было не сомневаться, не заглядывая в паспорт? Если всё в порядке, тогда чего он так "дрожжи продаёт"?

 

Сосед заметил моё замешательство и сбивчиво стал пояснять:

 

- Вы понимаете, Максим Максимыч, это у меня привычка такая дурацкая - разными именами называться. Всякое в дороге бывает. Щас поболтали, через час - разбежались. Зачем своё настоящее имя называть случайным людям?

 

- А в жизни, Пётр Игнатьевич, ничего случайного не бывает.

 

- Максим Максимыч, а мне над этим задумываться некогда. Мне ребятишек

кормить надо.

 

- Странная, однако, привычка у вас, Пётр Игнатьевич. Это что, ваша кличка? Нет, я ещё могу как-то допустить, что вы просто пошутили, но вот мой начальник, например, мог бы вам и не поверить. Вдруг вы, действительно, шпион иностранной разведки? Шпионы как раз – наш профиль.

- Максим Максимыч, да вы что! Какой из меня шпион? Да неужели я на иностранца похож? Да вы приглядитесь, в натуре! - забасил сосед, у которого от волнения на лбу появилась испарина.

 

Саня начал вертеться в разные стороны, поочередно показывая фас и профиль, потом вытянул вперёд руки в шрамах и мозолях.

 

"Вот уж на кого-кого, а на иностранца-то ты точно не похож", - мысленно согласился я с ним.

 

- Хорошо, верю-верю. Кстати, сколько у вас детей?

 

- Пока четверо! - гордо сказал сосед. - Да вы в паспорте посмотрите: два сына и две дочки.

 

Мужик, видно, вспомнил о доме и детишках и не выдержал:

 

- Душа болит, Максимыч, душа!

 

Саня ударил себя рукой в грудь и сжал рубаху.

 

- Итак, я повторяю свой вопрос, почему вы назвали себя Саней?

 

- Ну, выпил вчера маленько. Я же уже говорил. Вы же сами видели?

 

- Видел. Дальше.

 

- Взял да и брякнул. Чё говорить-то? Может, чё перепуталось в башке? Чё с похмелья с человеком не случится? Думал одно, а сказал другое.

 

Неожиданно из-за стенки, видимо, заинтригованная нашим странным диалогом, выглянула голова мелкого мужичонки, лупающего глазами. Я грозно посмотрел на голову, и она тут же исчезла.

 

...Поезд всё мчался, постукивая на рельсах. Наш разговор с соседом был слышен только нам и молодой паре, которая делала вид, что ничего не слышит. Мне это издевательство уже надоело, да и мужика становилось жалко. В принципе, с ним всё было ясно. Это был работяга до мозга костей, от которого, в худшем случае, можно было дождаться только ядрёного мата. Ну, выпил. Ну, закусить хорошенько забыл. Грех, действительно, невелик, хотя без пьянки можно было бы и обойтись. Я пьяных жутко не выношу. В общем, решил я пытку над Петром Игнатичем прекращать.

 

- Вахтовым методом работаете, Пётр Игнатьевич?

 

- Так точно.

 

- Чем занимаетесь?

 

- ЛЭП тянем. А как вы догадались? – удивлённо спросил сосед.

 

- А чем ещё может заниматься отец четырёх детей? Джипа у вас своего, как я вижу, нет, так же, как и вертолёта. Потом, и руки ваши не похожи на руки пианиста. Ну, что, Пётр Игнатьевич? – многозначительно обратился я к соседу и несколько раз похлопал паспортом по ладошке.

 

- Что? - испуганно спросил Игнатич. Он снял очки и нервно обтёр рукой лицо.

 

- Да, так. В общем, ничего. С документами у вас полный порядок. Можете быть спокойны - ваша личность не внушает опасений органам внутренних дел. Только вот обложку для паспорта купите. Хорошо?

 

 

- Хорошо, Максим Максимыч, - покорно согласился сосед.

 

- Ну, что? Пошли, покурим?

 

- Давай… Те.

 

 

                                                 *   *   *

 

 

        …Через полчаса мы с соседом сидели на моей кровати рядышком. Я приятно пах луговой кашкой, гладя чисто выбритый подбородок, а Игнатич, обняв меня по-свойски, беззлобно возмущался: